Грибной снег, заслуженный ремень, игры в войну, райские яблочки, пекарня
Навсегда запомнившиеся эпизоды
«Грибной» снег
Отец уехал за мамой, Верой и Володей. Я на попечении соседей. Мне разрешили погулять. Оделся, вышел, очень морозно и очень снежно. Солнечно, снег искрится яркими разноцветными вспышками, приходится щуриться. Вокруг картинка и виды, которые я уже описал выше. Поразили расчищенные от снега деревянные тротуары. Вышел на дорогу, удивили недалеко стоящие два круглых домика, как оказалось санчасть, мимо которых мы проходили через овраг к постройкам войсковой части. Небо синее с небольшими облачками. Вдруг при ярком солнце из облачка пошёл снег, крупными снежинками искрясь и переливаясь на фоне солнца радужным разноцветьем проблесков. Было очень красиво, волшебно, фантастично, вокруг никого нет, я один. Больше в жизни я не наблюдал такого явления природы.
Заслуженный ремень
Нам, мальчишкам семей комсостава, строго настрого родителями запрещалось посещать огороды коренных сельчан. Огороды были загорожены заборами плетнями, но в них были кем-то заботливо сделанные небольшие лазы. За плетнями видны огромные кукурузные початки, большие пребольшие головы подсолнухов, красные здоровенные помидоры, гроздья огурцов, высокая ботва моркови, россыпи гороха, огромные головки мака. Редко, но соблазн брал своё, и мы совершали набеги. Чтобы не быть замеченными, мы перемещались по огороду на грядках ползком, как мыши, и только в высокой кукурузе и подсолнухах во весь рост. Участки огородов были очень большими и, в целях верной безопасности, мы чистили только зады огородов подальше от домов. Однажды, протискиваясь задом через узкое отверстие в плетне, с двумя початками кукурузы за пазухой и двумя помидорами в руках, развернувшись, я вдруг увидел отца. Он стоял недалеко на дороге и смотрел на меня. Мне ничего не оставалось, как молча подойти к нему с вещественными доказательствами. Он сказал только одно слово «домой!». Дома я свою добычу выложил на стол, и с ужасом увидел, как отец снимает с себя портупейный, кожаный, широкий ремень. Впервые в жизни, и к счастью один раз, я получил ремня по заднице. Обиды не было, я понимал за что. Но самое страшное было впереди. Отец приказал мне пойти к хозяевам и отдать им всё мной сворованное и извинится. Пришлось выполнить приказ. Было очень стыдно, когда я шёл к хозяевам просить прощенья. Конечно, для них этот случай с возвращением двух початков и двух помидоров был неординарным, и, конечно, они меня простили.
Игры в войну
Как и все мальчишки, мы играли в войну, разделившись на два лагеря. Бросали жребий (монета или палочки) кто русские, а кто японцы. В то время немцы ещё были не в моде, мы с ними дружили, с Германией был заключён пакт о ненападении. Военные события в то время были у нас на Дальнем Востоке с японцами (события на Ханкин Голе и озере Хасан). В это время модными песнями были «Три танкиста» и «Катюша». Играли с самодельным оружием. У каждого была деревянная винтовка и пистолет типа «маузер» или «наган». Что такое автомат мы ещё не знали. Играть, было где, большие просторы, холмистая степь с зарослями кустов. Зимой, когда на улице крепкие морозы, мы ходили, друг к другу, в гости и рисовали войну на ватманских листах в рисовальных альбомах. Рисовали целые баталии с человечками бегущими, сидящими в окопах, стреляющими, убитыми, с летящими самолётами, ползущими танками, взрывами. Чтобы подчеркнуть действо и динамику, стреляющим воинам пририсовывали трассировку пуль и траекторию снарядов штрихпунктиром. У многих рисовальщиков вся картина была очень густо испещрена этим штрихпунктиром. Картины были раскрашены цветными карандашами. Альбомы хранились у каждого как награды у участников войны.
Райские яблочки
Как потом я выяснил, наш Дальний Восток, особенно на юге, благодатный край. Резко континентальный климат, зимой очень холодно, летом жарко. Почвы благодатные для сельского хозяйства. Оказывается ягода «жимолость», что растёт сейчас у нас на дачах Подмосковья – это дикий кустарник оттуда. Райские яблоньки - это тоже кустарник, или очень маленькие карликовые деревья. В конце августа и в сентябре они усыпаны гроздями маленьких яблочек с длинными черенками размером мелкой вишни. Яблочки по всем правилам с одной стороны зеленые, с другой красные. Изобилие яблочек предлогал каждый куст. Мы их, конечно, рвали, варили в сахарном сиропе и с удовольствием уплетали.
Пекарня
Я не помню в селе магазина, по-моему, его не было. Все сельчане, в основном, вели натуральное хозяйство. Войсковая часть всем необходимым и продуктами снабжалась централизованно по своим каналам. Командный состав и их семьи получали продуктовые пайки. За промышленными товарами все ездили на поезде в города Куйбышев и Благовещенск. Но хлеб был нужен каждый день и, поэтому, была пекарня.
Пекарня была на территории части и находилась рядом со столовой – клубом в небольшом домике, почему-то полузарытым в землю. А столовая была одновременно и клубом, так как в зале столовой располагалась небольшая сцена с кулисами. В пекарне работал один и тот же красноармеец. Был он всегда в галифе, в белой курточке, на ногах тапочки, а на голове большой белый колпак. Наверное, все пекари должны быть добрыми, и этот пекарь был очень добрым дядькой.
В обязательствах всех, более взрослых, детей была необходимость ходить за хлебом в пекарню. Пекарь всех знал в лицо и по имени. Всех приходящих он приветствовал, усаживал на табуретку за большим столом, посыпанным мукой, и обязательно угощал хрустящей, ароматной, тёплой горбушкой, отрезанной от только что испечённой кирпичной буханки хлеба. Хлеб был не чёрный и не белый, а серый. Этот момент был очень приятным, особенно зимой во время крепкого мороза. Тепло пекарни и запах свежеиспечённого хлеба действовали особенно благотворно.
Зимой очень рано темнело, а, возвращаясь, нужно было переходить глубокий овраг. В овраге из-за снега не так темно, но всё равно очень страшно, боялись волков. По пути слева, как спускаться в овраг, вокруг большого сарая склада ходил в длинном тулупе с винтовкой часовой, и перед тем, как спускаться в овраг, я ждал его, когда он будет в пределах видимости. На дне оврага обуревал жуткий страх, я не шёл, а бежал и только около круглых домиков санчасти переводил трусливый дух на храбрый. Дальше были видны слабенькие огни от керосиновых ламп в окнах наших бараков. Домой приходил с чувством исполненного долга с двумя буханками тёплого хлеба, заведомо завёрнутыми в полотенца.