Каган Стр.2
Летом в жару готовить пищу в доме на печке невозможно, поэтому все жители готовили её на самодельных печках во дворе. Во дворах напротив каждой квартиры стояли печки мазанки из кирпича и глины. Дверь нашей квартиры выходила на тротуар улицы, жильцы таких квартир делали самодеятельные печки из старых вёдер. Вокруг ведра чуть ниже середины гвоздём пробивались дырки, сквозь которые просовывали проволоку, чтобы получилась решётка. Сверху на решётку ставились кирпичи и обмазывались глиной, ниже решётки у дна вырезалось отверстие для поддувала и выгребания золы. На решётке разводился костёрчик из дефицитных палочек, чтобы поджечь основное топливо кизяк или жмых от семян хлопка. На кирпичи сверху ставился чайник, кастрюля или сковородка. Печка хранилась в коридорчике входа и вытаскивалась по мере надобности на улицу. Ставили её напротив двери за тротуаром у арыка. Все прохожие имели счастье видеть, что мы готовим и даже вдыхать ароматы приготовления. Надо отметить, что прохожих там всегда было мало, проходили редко, видимо потому, что наши дома были в конце улицы, почти на окраине.
Внизу ведра нашей печки железо прогорело, стало очень мягким и поэтому печка стояла неустойчиво. Для её выравнивания и для придания устойчивости я подкладывал камушки. Однажды я сидел у печки на земле в трусах. Вдруг печка с чайником валится, кипяток выливается на ногу от паха до колена. Дикая боль, я взревел, мама выбежала и велела мне писать на ошпаренное место. В результате два огромных пузыря и месяц заживания последующих корост.
Зимой топили печку стационарную внутри дома. С ней были свои сложности. Печка обычная с чугунной плитой с двумя конфорками, дверцей в топку, колосниками и маленькой дверцей поддувала. Топить можно дровами, углём и всем тем, что горит. Не помню, было ли у нас место в сараях, которые находились во дворе. У входа в квартиру хранить ничего из топлива нельзя, так как перед ступеньками уличный тротуар и небольшое пространство земли с уклоном к арыку орошения. В коридорчике входа размещалась небольшая стопка плиток жёлтого хлопкового жмыха, несколько корявых палок саксаула и ведро с углём. Саксаул это дерево похожее на большой кустарник, очень твёрдое, топором его не разрубить. Чтобы полено саксаула влезало в печку, корявую ветку ударяли о край каменной ступеньки и кусочек дерева откалывался, как от большой сосульки кусочек льда. Но топлива всегда не хватало, поэтому мы, ребята с нашего двора, всей ватагой ходили на пути станции железной дороги собирать консервной банкой и тряпкой мазут, который достаточно щедро располагался среди шпал. В Узбекистане и, очевидно, во всех южных республиках паровозы топили не углём а мазутом. Все паровозы вместо тендера для угля имели большую бочку цистерну. Особенно много было мазута в месте заправки паровозов мазутом, водой и где останавливался паровоз на время стоянки проходящего пассажирского состава. Недалеко от места заправки паровозов мазутом и водой, чуть поодаль от насыпи железной дороги, была в заранее вырытой яме большая лужа, впрочем, в некоторых местах там было нам, пацанам, глубина с головкой. Вода в яму стекала от излишних проливов во время заправки паровозов, была с пятнами мазута, жёлтая от глины и мутная от барахтанья многочисленной ребятни. Лужа оказалась достаточно ёмкой, в ней то я и научился плавать. Помню, на доске я катал Володю. Мы оба ложились на доску, он впереди я сзади, мои ноги, свисая, работали для движения. Сейчас я понимаю, как это было страшно рискованно.
Ведро с мазутом, как ни старайся, всегда оказывалось наполовину с водой. Мазут сверху, вода внизу. Отбирали чистый мазут в другое ведро консервной баночкой. После розжига печки дровами саксаула в печь бросали кусочки жмыха, тряпки или вату смоченные мазутом в ведре. Чтобы не пачкать руки, приспосабливались смачивать и забрасывать в печь очередную порцию топлива смоченную мазутом палочками и кочергой. Готовить еду на плите было не сложно, на одной конфорке чайник, на другой единственное блюдо или из шалгана или мучной затирухи. Шалган - это местная репа с красной кожурой и жёлтой мякотью, очень похожая на редиску, но гораздо больших размеров. По вкусу шалган гораздо хуже российской репы, его невкусность ощущалась даже когда очень голодно. Другое дело затируха, это мука замешанная на воде и сваренная. Затируха – это вкуснота. Самая лучшая еда - это плов. Рисовый плов иногда приносила мама. Работала она в столовой в войсковой части и приносила его нелегально в мешочке из клеёнки. Мешочек прятала на верёвочке, на груди. Много в мешочке не помещалось, да и плов был часто не из риса, а из пшена, и очень, очень мало маленьких кусочков мяса. Но всё равно плов был очень вкусным и легко готовить, только разогреть.
Мама всегда была на работе, и в доме за главного был я. У нас в доме часто были дворовые ребята. Один из них, он старше меня и рыжий, как-то застал нас за обедом. Пришлось дать ему ложку и отведать плова. Это ему понравилось, и он стал всегда ждать обеда. Я не знал, как от него избавиться. Про это узнала мама, видимо от Веры и Володи. Она с ним переговорила, и он перестал у нас столоваться.