Переезд в город Сталинград
Весна 1942 года, апрель. Судьба уготовила нам переезд. Горный Балыклей остаётся в памяти вместе с запахами обжигающего мороза зимой, нестерпимого летнего зноя, пыльной полыни и дыма растапливаемой печи. Сформированную войсковую часть в Горном Балыклее переводили в город Сталинград. Каким то образом маме удалось уговорить командиров захватить нас с собой. Собраться нам, что бедным подпоясаться, а мы такими и были. В один из дней второй половины апреля подъехал к дому грузовик «полуторка», и мы со своим немногочисленным скарбом разместились в кузове вместе с каким-то воинским грузом. В этом переезде запечатлелись «роскошные» российские раскисшие грунтовые дороги, но мне от этого было интересно и весело смотреть на брызги из-под колёс и многозначительные объезды больших угрожающих луж.
В Сталинграде нас подвезли и сгрузили в дом, который находился в центральной части города недалеко от площади «Павших Борцов». Дом небольшой, квадратный, одноэтажный, кирпичный, расположенный на углу пересечения улиц Пролеткультской и Большевистской. Двумя сторонами дом выходил на улицы, а между соседними домами размещался небольшой дворик, замощённый булыжным камнем. Со стороны улицы двор отгораживался большими высокими воротами с врезной дверью – калиткой. Вход в дом со двора оформлен крылечком с навесной крышей. С улицы дом имел и парадный вход с двумя красивыми дверями, который не использовался. Двор маленький, и его малость подчёркивали два дерева с большими раскидистыми кронами, создавая внутри двора постоянную тень и прохладу. Деревья с большими гроздьями семян летающих «пропеллеров», каждое семечко имело два крылышка заставляющие в полёте семечко вращаться. В доме четыре большие меблированные комнаты. И дом, и дворик были очень уютными. Хозяев не было, они куда-то уехали и появились только через месяц. Хозяевами оказались тётя Клава, в возрасте моей мамы, и её дочь Надя, года на два старше меня. Фамилия их Ильины.
Сегодня, в 2006 году, когда всё и вся продаётся и покупается, напрашивается вопрос, по каким законам нас вселили в их дом и что от этого имели хозяева. Они имели все неудобства от временных квартирантов (5 человек), но только не деньги. Время было военное, дом не частная собственность, а государственный, на свободную площадь подселяли «эвакуированных». Однако мы все разместились и жили дружно. Мама продолжала работать, Тамара тоже устроилась работать в госпиталь, встала там на комсомольский учёт, тётя Клава тоже где-то работала. Те, кто работал, имели рабочие продовольственные карточки, дети карточки иждивенческие. По рабочим карточкам положено 500 граммов хлеба, по иждевенчиским 300 граммов. По карточкам полагалось кроме хлеба ещё какое-то мизерное количество крупы сахара и подсолнечного масла. Всего этого так мало, так нехватало, постоянно хотелось есть.
Учебный год в апреле ещё продолжался, и меня определили в школу заканчивать второй класс. Как таковой школы не было, я имею ввиду здание школы. Все здания школ были определены под госпитали, поэтому мы всем классом ходили заниматься по квартирам учеников. Каждый день был закреплён за определённым адресом, благо все шесть квартир были недалеко друг от друга. Не всем хватало места за столом, приходилось упражняться буквально на коленках. Количество учеников в классе было мало, человек десять.
С наступлением каникул появилось всегда желанное раздолье. Я познакомился с местными мальчишками сверстниками из соседних домов. Ходили на Волгу, в грузовой порт, иногда в кинотеатр. Волга и порт нас особенно привлекали. Плавать я тогда ещё не умел. Научился плавать, вот парадокс, следующим летом в арыке в городе Каган под Бухарой, куда нас эвакуировали уже из Сталинграда. Но об этом позже. По причине неумения плавать меня не очень привлекало купание, а вот грузовой порт очень привлекал. Там можно было бесплатно нюхать запахи различных продуктов, сгружаемые с барж и пароходов и нагружаемые на телеги и грузовики. Нас, конечно, не жаловали в порту, мы пробирались туда крадучись через заранее приготовленные лазейки в заборе, старались не попадаться на глаза работников порта и особенно начальства. Начальником для нас был человек с сумкой на боку, с тетрадью и карандашом в руках, делающий голосом и руками грузчикам различные указания. А ещё больше мы боялись специальных дядек, которым, очевидно, было вменено в обязанности гонять всяких любопытных и охочих что-нибудь стащить. Они, наверное, были сторожами и нас очень не любили. К счастью сторожей было мало, а грузовой порт большой, его территория завалена грудами бочек, больших ящиков, штабелей мешков, досок, брёвен и другой всякой всячиной. Мы шмыгали среди этих высоких нагромождений как крысы, создавая конкуренцию настоящим крысам. Дядьки грузчики, на спине у которых была подвешена специальная подставка ступенька для груза, на нас не обращали никакого внимания, а даже порой подсказывали, где что плохо лежит. Легче всего было достать жмых от семечек подсолнуха, он лежал открыто штабелями на деревянных поддонах. Жмых это остаток от отжима подсолнечного масла, болшие серые плиты размером 40 на 80 и толщиной 3 сантиметра, в нём было много шелухи, но и от зёрен там оставались выжимки. Жмыхом мы всегда обеспечивались, он был менее охраняемым. Вкус жмыха можно было испробовать, изрядно потрудившись, так он очень твердый. Его разбивали на мелкие кусочки и уже во рту обильно размачивали слюной, сосали как конфету и от непреодолимого желания заглотнуть дробили зубами. Со слюной проблем не было, её всегда было много, всегда, не переставая, хотелось кушать. Но главной добычей нашей охоты была селёдка. Не каждый день, но добывать её нам удавалось. Для этого приходилось проявить смекалку и сноровку. Надо было, крадучись среди бочек, обследовать и найти бочку с пробитой крышкой, запустить туда руку, схватить скользкую селёдку из рассола и быстро скрыться, не попадаясь на глаза строгих дядек. Селёдку съедали тут же под забором, доставалось каждому, и посылали за второй следующего. Однажды нашего соучастника заметили и погнались за ним. Убегая с селёдкой на ходу, он съел всю её спину. Догнавшим его дядькам достался хребет с кишками. Получив подзатыльник, он был отпущен, что с него ещё взять.
В мае и июне месяце 42 года Сталинград был ещё мирным городом, дыхание войны его ещё не коснулось. Это время запомнилось жаркой летней погодой, цветущей акацией, тенистыми улицами. Помимо Волги и порта мы ходили в центр города на площадь Павших Борцов, захаживали поглазеть в главный универмаг и в кинотеатр, когда появлялись деньги. Кинотеатр располагался в доме напротив универмага на пртивоположной стороне площади. Билеты в кино были очень дёшевы, к тому же маленькие деньги мы научились зарабатывать, о чём расскажу позже. На площади в сквере, где сейчас расположен памятник павшим воинам, отстоявшим город в Великой Отечественной Войне, стояла стела в честь борцов оборонявших город Царицын от белогвардейцев во время гражданской войны. Рядом со стелой, ближе к универмагу, был расположен фонтан со скульптурами ребят пионеров величиной в настоящий человеческий рост детей. Взявшись за руки, ребята как бы бежали вокруг фонтана, а за ними чаша, пространство с водой и круглым бетонным парапетом. В этом фонтане в воде мы дети купались, глубина в чаше была нам по пояс. Купающихся детей много. По договорённости мы начинали движение в одну сторону, по часовой стрелке.
С начала было трудно бежать, вода сопротивлялась. Потом всё быстрей вода начинала вращаться в чаше бассейна фонтана. Продолжая бежать, мы её разгоняли до такой степени, что некоторые не могли устоять и лёжа на спине или на животе вращались вместе с водой. Всех это забава увлекала и даже родителей, с которыми приходили дети. Когда мы начинали разгонять воду, родители сидели на лавочках, а когда появлялось сильное течение, подходили к парапету фонтана и подстраховывали своих. Вода в фонтане от жаркого солнца была очень тёплой. Я там часто бывал с ребятами. Веру и Володю со мной туда не отпускали. Только под присмотром Тамары мама отпускала нас троих. Тамара сидела на лавочке, читала, а мы купались. Когда вода кружилась очень быстро, она подходила к парапету и следила за Володей и Верой. Кто тогда мог предположить, что судьбой совсем скоро, грядущей зимой ей уготовано лежать в земле рядом с местом этого фонтана (фото 16;7;8).
Когда немцы в июле подошли к Сталинграду, Тамару мобилизовали в трудовое ополчение на строительство оборонительных сооружений, потом, судя по извещению о гибели, зачислили в Красную Армию красноармейцем. Помню, в 1944 году в Москве приезжала к нам молодая женщина с копной пышных рыжих волос. Она была однополчанкой с Тамарой и рассказывала нам про её гибель.
