Эвакуация из Сталинграда Стр.2
В городе Камышине мы попали под опёку эвакопункта, второй раз в списки этого учреждения. Сначала нас разместили на ночлег в доме на окраине города. Мне и Володе досталась постель на топчане в сенцах. Сенцы это холодная часть дома, закрытое крыльцо. Ночью я проснулся от невероятной чесотки. Позвал маму, с помощью света керосиновой лампы мы обнаружили полчища больших жирных клопов. Такое количество одновременно я видел впервые. Бороться с ними поштучно было невозможно, поэтому пришлось стряхнуть на землю во дворе все тряпки и матрас, на которых мы спали. За всю ночь такую процедуру делали несколько раз. Зато утром, как вознаграждение за ночные муки, в огороде в грядках с картошкой мы обнаружили множественные заросли чёрного спелого паслёна. Эту ягоду в народе прозвали «бзникой». Очень довольные мы объедались ей, несмотря на её сильную запылённость. Но, насколько помню, осложнений в животах не было.
К вечеру эвакопункт посадил нас на пароход идущий с ранеными вверх по Волге в город Куйбышев, сегодня ему вернули прежнее название город Самара. Места были только на палубе, в каютах раненые, на палубе эвакуированные на своих мешках. На главной палубе, в салонах отдыха в носу и на корме, пассажирского парохода с огромными лопастными колёсами, расположились операционные. Большие окна салонов завешаны занавесками. Завешаны небрежно, поэтому сквозь достаточно большие щели можно было наблюдать, как там непрерывно делают операции. Было очень любопытно и страшно, когда в таз бросали окровавленные куски ваты и бинтов.
Не помню, как долго мы плыли. Дальше вспоминается привокзальная площадь в городе Куйбышеве. Несколько ночей мы ночевали под открытым небом на своих вещах на самом высоком пяточке неровной вокзальной площади. Вся площадь была забита «эвакуированными». Здание вокзала расположено буквой «Г». В торце длинной части здания с перроном вдоль путей, переходный мост над рельсами. На этом мосту я коротал время, встречая и провожая поезда, стараясь попасть над трубой проходящего паровоза и оказаться в клубах пыхтящего дыма и пара. Перед посадкой в поезд мы проходили первую санобработку. Санобработка – это баня с помывкой и с обязательной пропаркой всего белья нижней и верхней одежды. Процедура такая. Раздеваешься до гола, всю одежду цепляешь на железный крючок, пропуская его через рукав, штанину или привязываешь рукавами, по дороге в помывочную сдаёшь эту нанизанность в окошко, получаешь маленький кусочек мыла и шайку – тазик. Мочалки не выдавали. Хотя мне было уже десять лет, мама меня не осмеливалась отпускать одного в мужское отделение и брала с собой вместе с Верой и Володей. С тётёй Клавой и Надей мы мылись порознь, кто-то должен оставаться и охранять вещи. В помывочном зале все тёти и девочки голые. Мне было очень стыдно. Вставая в очередь к кранам за горячей и холодной водой, я тазиком старался прикрывать свои мужские причиндалы. Но как-то не очень мне удавалось маскироваться. В очередной раз в очереди за водой я услышал сзади голос девочки: « Мальчик, ты последний?» И это несмотря на то, что у меня всё было закрыто огромным тазом. Помывшись, мы выходили в другой зал одеваться. Здесь начинался кошмар. Посреди, на полу лежала груда белья на железных крючках. Каждому нужно было отыскать крючок со своим бельём. Начиналось всеобщее ворошение, причём за железку крючка взяться было невозможно, он был очень горячим. В неприхотливой, почти одинаковой одежде этой кучи белья не сразу отыщешь свой крючок. В душу забиралось сомнение и страх что можешь не отыскать и остаться голым. Бельё пахло не совсем приятно, так как давно не стиралось, зато было тёплым и мятым. После санобработки на улице быстро засыпалось и хорошо спалось.