Контакты

Рождественский Юрий Михайлович - Москва, весна 1941год

Москва.  Весна  1941 года

  В Москве у деда Гриши и бабушки Поли квартира №1 в доме на улице Дурова дом №12 была в полуподвальном этаже. В квартире три комнаты, две из них проходные были наши, в третьей жила другая семья.  

  Только верхняя треть окон была над землёй, две трети упирались в кирпичную стенку специальной ниши для окна. Сверху на улице у этой ниши был каменный бордюр, продолжающий стенку ниши и ещё больше закрывающий окно, и положена металлическая решётка, чтобы прохожие на узком тротуаре не проваливались в нишу. Окна большой проходной комнаты выходили на улицу, и в окно было видно только часть дома на противоположной стороне и мелькающие ноги прохожих. Другая маленькая комната была тёмная без окон. Окна комнаты соседей и общей кухни выходили во двор. Есть фотография (фото 2) группы ребят нашего дома на фоне окна комнаты соседей, наглядно подтверждающая подвальное расположение квартиры №1. На фотографии (фото 2) я в белом костюмчике, в верхнем ряду сидят слева направо мои дядя Шура и тётя Тамара.   Квартира №2 ещё больше заглублена, так как рельеф улицы и двора был с подъёмом в сторону квартиры №2. В квартире №2 жила большая семья китайцев. Правда, коренным китайцем был глава семьи дядя Лёня, жена русская, а три их дочери метиски. Одна из них, старшая, очень красивая: рост средний, фигура тренированной спортсменки, густая грива «конских» чёрных волос,  большие чёрные глаза с характерной китайской раскосинкой от переносья вверх к вискам, крупное лицо с прямым, аккуратным русским носиком, по характеру очень общительная, заводила во всех коллективных дворовых играх. На фотографии №4 она, будучи ещё маленькой девочкой, с группой ребят. Дядя Лёня очень добрый человек, уважаемый всеми, без всякого акцента хорошо говорил по-русски и работал  в прачечной.

    Подвал есть подвал, ощущалась сырость, пахло плесенью, нехватало дневного света, так как улица узкая, а напротив высокое здание завода «Гинцветмет». Говорили, что там чеканили металлические деньги (монеты). Вдоль здания на тротуаре отгородили дорожку, по которой прохаживался часовой с винтовкой на ремне.

  Улица Дурова узкая, кривая с довольно крутым уклоном и по ней ездили трамваи. Все прелести их громыхания отражались в комнатах, особенно когда двухвагонный  трамвай с большой скоростью и звоном (в те времена разрешалось звонить и гудеть) мчался с горы к остановке «Уголок Дурова». Без привычки заснуть можно было с двух ночи до пяти утра, когда трамвайное движение прекращалось. В таких условиях жили мой дед и бабушка.

  Летом  сорокового года, в очередной раз, приехав в гости, мы жили на окраине города Клин под Москвой. В Клину работал дед Григорий. Его специальность – мастер по кладке высоких  кирпичных труб и облицовке шамотным кирпичом внутренних поверхностей печей для розжига огня высоких температур. Печи и трубы строили на Клинском термометровом заводе.  Дед с бабушкой снимали комнату в деревенском доме, в последнем с правой стороны шоссе из Москвы в Ленинград. Дальше по шоссе в сторону Ленинграда посёлок Завидово. В то время на дорогах было малое движение машин. Каждое утро и вечер на шоссе шло большое стадо коров, подгоняемое сзади идущим пастухом, громко щёлкающим длинным  кнутом. Рано утром, когда выгоняли коров, я спал, зато вечером наблюдал возвращение стада с пастбища. Все хозяйки стояли у ворот и звали своих коров по имени, и, отделяясь от стада, коровы шли к своим хозяйкам. Получив порцию ласковых слов, пошлёпываний и поглаживаний ладошкой  хозяйки, коровка следовала через открытые ворота прямо в хлев на вечернюю дойку. Вскорости после дойки мы все пили тёплое парное молоко с белым хлебом.

  Вспоминаю, что игрушек у меня в то время не было, зато было сильное воображение. Между шоссе и домом  широкая поляна с низкой курчавой травкой. У меня была толстая метровая  верёвочка, которую я превратил в поезд. Среди травы я за кончик продвигал верёвочку, представляя её составом пассажирского поезда. На изгибах я видел все вагоны и паровоз, как на поворотах Байкала.

  Сзади двора дома наших хозяев полого спускался к речке огород. В конце огорода перед речкой колодец, обрамленный низким, почерневшим от времени деревянным срубом. Интересное название речки «Сестра». Ширина 2-3 метра. Берега хорошо заросли кустарником и деревьями. Вода густо коричневая, отравленная выбрасываемыми отходами с Клинского  кожевенного комбината. Колодец чуть выше речки и вода в нём прозрачная, питьевая. Было жарко и меня угораздило сесть на край сруба поболтать ножками в прохладной воде. За этим делом меня заметил хозяин дома, сделал мне внушительное разъяснение с последующим ещё большим внушением от деда Григория и мамы.

  Очень хорошо помню, как ходили с дедом и хозяином дома в лес собирать грибы маслята под соснами и елями, а заодно ягоду бруснику. А с Тамарой ходили в парк в кино на площадку огороженную забором, но под открытым небом. Смотрели кино с названием «Тринадцать». Тринадцать красноармейцев с женой командира и пожилым геологом в пустыне сражались с басмачами. В роли командира басмачей артист Файт. Этот фильм сейчас у меня в фильмотеке, ему уже больше семидесяти лет. После просмотра фильма мы с Тамарой уже в темноте возвращались домой по тропинке правого берега реки и на наш берег переправлялись по шатким мосткам недалеко от огорода нашего дома.

  В 41 году из Березовки в Москву мы приехали в конце марта, а с первого апреля я пошёл в школу на 4-ой Мещанской улице заканчивать четвёртую четверть первого класса. Новым предметом в новой школе для меня был урок пения. В деревне Березовке такой роскоши не было. Урок пения проходил в специальном классе, где стоял рояль. Помню, с пением у меня как-то  не ладилось, я стеснялся. Ещё помню, что мне трудно было выучить наизусть басню Крылова «Стрекоза и муравей». Первые два четверостишья дались мне легко, а остальные трудно. С тех пор первые два четверостишья я запомнил на всю жизнь.

                                    Попрыгунья стрекоза

                                    Лето красное всё пела,

                                    Оглянутся не успела,

                                    Как зима катит в глаза.

  

                                    Побелело чисто поле

                                    Нет уж дней тех прежде боле,

                                    Где под каждым там кустом

                                    Был готов и стол и дом.

    Занятия в школе закончились 20 мая, и вскоре в мае же, мы выехали из Москвы в город Самбор. С нами, используя каникулы, погостить поехала Тамара, мамина сестра и моя тётя. Она закончила девятый класс.

  Ехали в поезде мы недолго, не то, что девять суток на Дальний Восток. Дорога ничем примечательным не запомнилась, за исключением события в городе Львове. Это событие – помывка нашего вагона в специальном моечном туннеле. В Львове наш вагон, следовавший до Самбора, перецепляли к другому составу, так как состав поезда из Москвы следовал только до Львова, и перед перецеплением решили его помыть. Помню, попросили всех закрыть окна, затем медленно покатили. Всё произошло быстро: вдруг стало темно, со всех сторон брызги воды, и большие вертикальные щётки, вращаясь, отмыли вагон. Мокрый вагон сразу же прицепили к составу, который шёл до города Самбора.

 
Как найти место захоронения в Сталинграде; Воспитание котенка; Контроль веса; Донские сфинксы; Компьютерная игра Warhammer; Тхеквондо ;